Какие преимущества есть у фондов целевого капитала?

Р.С.: Насколько я могу судить по отзывам коллег из фондов, основной плюс эндаумента (по российской терминологии – фонда целевого капитала) по сравнению с обычным благотворительным фондом заключается в том, что эндаументы могут планировать свою деятельность. Ведь обычно как бывает? Вот есть благотворительный фонд, он собирает деньги, например на лечение ребенка или на проведение косметического ремонта в музее. Собрали больше, чем нужно, оплатили лечение, а остаток распределяют кому-то еще, ведь там очередь. Конечно, в таких условиях невозможно ничего планировать. А если у тебя эндаумент в сфере социальной помощи или в любой другой сфере, ты можешь планировать свой бюджет. Потому что, если у тебя есть 100 миллионов и ты предполагаешь, что годовой доход от них составит, допустим, 10%, ты можешь планировать свои расходы в рамках этих 10 миллионов: купить то, отремонтировать это и так далее. Поэтому, наверное, одно из основных преимуществ – возможность планировать расходы фонда на длительный срок.

Но ведь любой прогноз может не оправдаться, по крайней, мере частично, при определенных экономических условиях. Как тогда быть?

Р.С.: Конечно, может. Но нужно четко определять стратегию. Если для фонда важно, чтобы доход совпадал с прогнозом, то тут, наверное, необходимо размещение большей части активов в банковских депозитах, потому что, если мы размещаем депозиты, то понимаем, сколько получим через год, через полтора и так далее, потому что есть фиксированная ставка. Естественно, есть риск, что банк не переживет этот год, но ни одного более или менее крупного банка это пока не касалось, за исключением, пожалуй, «Российского кредита», который совсем недавно лишился лицензии. А так в принципе, если размещать в окологосударственных, государственных или крупных частных банках, то этот риск можно свести почти до нуля. Естественно, остается риск полного краха банковской системы России, но будем считать вероятность этого события низкой.

Конечно, риски всегда есть. К примеру, в январе прошлого года никто не знал, что в марте к нам приплывет Крым, а в декабре нефть будет стоить в два раза дешевле с соответствующими последствиями на валютном и фондовом рынках. Рынки зависят от очень многих факторов из сферы политики, экономики и даже климатологии (ураганы, засухи, холодные зимы и так далее), прогнозировать которые невозможно. В результате реальность зачастую сильно отклоняется от прогнозных значений. Поэтому одна из основных задач управляющей компании – сформировать для фонда такой портфель, который при нежелательном развитии событий на рынках все-таки оставался бы в плюсе.

Как можно добиться этой стабильности? Какую стратегию вы советуете сейчас выбирать фондам?

Р.С.: Стабильности портфелей можно добиться, размещая все в депозит. Но тогда ты как управляющий не заработаешь при росте рынка. У тебя будет стабильная ставка 10%, а значит, будет плюс 10% по портфелю через год. Как правило, банковская ставка не выше инфляции, то есть с учетом инфляции ты не заработал, а лишь сохранил, что тоже часто не просто. Чтобы заработать, портфель должен быть как-то диверсифицирован, то есть часть средств должна быть защищена – это депозиты, а часть средств проинвестирована в более рисковые инструменты – в длинные облигации или акции, например. Но если управляющий предвидит, что ситуация на рынках как-то изменится, и ожидает, что цены облигаций будут существенно снижаться, то он может «переложиться» в более короткие выпуски облигаций. Как мы в прошлом году делали? В начале года мы увеличивали депозитную часть портфеля и покупали короткие облигации. А в этом году мы уменьшали депозитную часть и покупали длинные облигации вместо коротких. Такой подход позволил нам и в прошлом году, и сейчас показать приличный результат по доходности. Понимаете, управление активами – это всегда живая история. Неживая история – это когда ты сложил все деньги в депозит и все, они там и лежат. Но тогда и реальной работы управляющего нет, и соответственно нет дополнительной доходности.

Эндаументы вообще идут на риск, или они предпочитают в основном консервативные, но надежные инструменты инвестирования, которые принесут небольшой, но стабильный доход?

Р.С.: Обычно фонды выбирают консервативные стратегии с минимумом риска. Но если приходит клиент и говорит, что ему не очень интересно, что у него будет через год, а ему интересно, что будет через три года, то есть он хочет максимизировать свой доход на трехлетнем интервале, тогда при формировании портфеля акцент будет сделан не на депозиты. Если фонд интересует доходность на длительном периоде, то более логично войти, например, в длинные облигации, а часть средств инвестировать в акции . Длинные – это когда срок погашения 5 лет, 10 лет и так далее. Здесь важен момент приобретения этих инструментов, поскольку их цена может изменяться с большой скоростью и амплитудой. Задача управляющего – приобрести их на «просадках» рынка, когда цены на активы снижаются.

Фонд обычно участвует в выборе стратегии? Как вообще должны строиться отношения управляющей компании и фонда, чтобы работа была эффективной?

Р.С.: Конечно, конкретную инвестиционную стратегию управляющий всегда обсуждает с клиентом. Мы можем что-то предложить, он может согласиться или сказать: «Я не очень хорошо в этом разбираюсь, но у фонда есть такие-то цели и задачи, для достижения которых необходимо наличие дохода в такой-то срок». Задача управляющего – создать портфель, адекватный целям клиента и с оптимальным соотношением «риск-доходность».

Естественно, при управлении фондами основная задача – это обеспечение сохранности этих средств. Имеется в виду сохранность в бухгалтерском понимании этого слова, то есть безубыточность. И здесь есть свои нюансы, потому что доход ежегодно фиксируется 31 декабря. Например, в прошлом году портфель, состоящий из государственных облигаций, в декабре сильно упал, потому что поднялась ключевая ставка ЦБ. И по итогам года получился доход 0 или – 1%. Конечно, портфель «отрос» через пару месяцев, но этот спад пришелся на отчетную дату – на 31 декабря. И соответственно по итогам года у фонда доход – ноль рублей, то есть он ничего не может на свою деятельность потратить. Для этого в принципе в законодательстве предусмотрена специальная опция – фонд может тратить до 10% от «тела» капитала, от той суммы, которая была передана в управление компании. Это, наверное, сделано правильно, потому что рынок динамичный и может так случиться, что в этот год нет дохода, а в следующем будет экстра-доход. К примеру, те портфели, которые сильно просели в конце прошлого года, сейчас показывают большую доходность, чем депозитные портфели, которые были стабильны. Они по итогам прошлого года имели доходность 10%, и сейчас там где-то 11%, то есть все достаточно ровно. А в портфелях облигаций в прошлом году был 0%, в этом году 20% – это те же самые 10% годовых, но на интервале в 2 года.

У людей, которые работают в фондах, достаточно компетенции, чтобы во всем этом разбираться, рассматривать предложения управляющего и принимать решения?

Р.С.: Нет. В целом, конечно же, они в большинстве случаев доверяются мнению профессионалов, то есть управляющих. Некоторые фонды создают у себя что-то вроде инвестиционного комитета. Где-то попечительский совет принимает решения о стратегии инвестирования и так далее. Но это скорее исключения из правила. Возьмем эндаумент какого-нибудь вуза. Обычно в попечительский совет входят люди, которые больше всего денег перечислили в фонд, в том числе выпускники. А среди выпускников этого вуза запросто могут быть люди с экономическим образованием и опытом работы на финансовых рынках. Естественно, они на равных могут разговаривать с управляющим и доносить до него свои мнения и свои «хотелки» – то, как они видят портфель своего фонда, чего они ожидают. Но в большинстве случаев в совет входят люди, которые не очень разбираются в финансовых вопросах, и, естественно, задача управляющего – представить им свое видение рынка, портфель, который он собирается для них сделать, а также представить и обосновать прогнозируемую доходность по итогам текущего и следующего года.

Насколько компании заинтересованы в работе с эндаументами? Для существующего количества фондов рынок управления капиталами достаточно развит?

Р.С.: Проблема не в количестве фондов, а в их объеме. Минимальный объем фонда целевого капитала у нас законом определен – это три миллиона рублей. Естественно, управляющему с тремя миллионами рублей работать не очень интересно. Но, конечно, целевые капиталы, как правило, растут. У нас есть клиенты, которые начинали с трех миллионов рублей в 2009 году, а сейчас у них объем 54 миллиона рублей – они постоянно привлекают деньги в фонд, плюс еще получают инвестиционный доход. При этом я не думаю, что у целевых капиталов есть проблема найти управляющего. Некоторые фонды, например, проводят даже конкурсы, чтобы выбрать компанию.

Конкурс на управление тремя миллионами рублей? Какой стимул у управляющей компании участвовать в таком конкурсе?

Р.С.: Да. Фонд РГГУ, например, у них в фонде было пять миллионов рублей, проводил конкурс – собрались чуть ли не все крупнейшие управляющие компании. Понимаете, если у компании есть несколько довольно крупных целевых капиталов, то, если будет еще три мелких, то в принципе это не приведет к каким-то большим дополнительным расходам. Потому что если процесс уже налажен, то это не генерирует какие-то очень большие дополнительные траты. В принципе на этом можно и заработать, хотя и очень мало – во всяком случае бумага окупится, на которой печатается отчетность.

А управляющие компании проводят оценку будущей эффективности фонда, прежде чем взять в управление его капитал?

Р.С.: Нет. Оценить это невозможно. Конечно, если это Эрмитаж или Петергоф, то все понимают, что им, наверное, будет проще привлечь деньги в фонд, чем Историко-архитектурному музею Великого Устюга. С другой стороны, у музея или университета может и не быть громкого имени, но будет команда, успешно занимающаяся фандрайзингом. Как результат – неизвестный фонд наполняется более успешно, чем именитый. Поэтому оценивать то, как фонд будет собирать деньги и расти, я думаю, это неблагодарное занятие. И я не могу сказать, что мы на это смотрим.

Как вы считаете, сегодняшние экономические условия – подходящее время для развития эндаументов?

Р.С.: Мне кажется, что нет. Потому что в кризис количество денег в экономике уменьшается. Соответственно на благотворительность найти средства тяжелее. Возможно, это удачное время для того, чтобы сформировать портфель уже созданного проекта или фонда, т.е. подобрать подешевевшие бумаги, облигации, акции – они потом «отрастут», будет хорошая доходность и так далее. Но собрать деньги с рынка – я, конечно, не фандрайзер, но мне кажется, что сейчас сделать это намного сложнее.

А управлять капиталом и соответственно получать доход разве проще?

Р.С.: Нет, нельзя сказать, что проще. Хотя возможности, конечно, есть. Мы сейчас осторожно входим в рынок. Конечно, есть риск. Сложно принять решение, страшно – жадность и страх всегда присутствуют в управлении активами. Потому что, когда все падает, конечно, страшно что-то купить. А вдруг завтра еще на 20% упадет? Например, в декабре мы ничего не покупали, когда все падало, а в начале года – да, начали покупать то, что довольно сильно упало в цене, и сейчас эти бумаги стоят значительно дороже. В китайском языке слово «кризис» состоит из двух иероглифов. Один означает «опасность (риск)», а другой – «возможность». И эти возможности нужно использовать с учетом рисков.