Читать историю Дарьи
Лейле 18. Она учится на дизайнера, любит перформансы Марины Абрамович, рисует и занимается самообразованием. Лейла задорно смеется и обаятельно смущается. Если не знать ее историю, можно подумать, что это веселая изящная девочка из благополучной семьи. Но Лейла начинает говорить.
Лейла, 18 лет, дизайнер и художница из Новосибирска
— Рисовать я училась сама. Искусство успокаивает, дает силы. Я уже поступила на дизайн в техникум им. Косыгина. Там преподают основы рисунка. В идеале хотела бы учиться за границей. Там другой уровень и подход: дают больше свободы в творчестве.
Мне нравятся современные художники. Например, Дима Ребус из Москвы. Благодаря его работам открыла для себя акварель. Раньше я не любила рисовать красками, а теперь предпочитаю цвет. Очень люблю фильмы Уэса Андерсона и разные перформансы.
Работа Лейлы
Однажды я увидела видеоролик, где девушка рассказывает об опыте инцеста, и с меня груз спал: да я ведь такая не одна. Это подтолкнуло говорить о случившемся везде, где можно.
На меня реагировали странно: «Лейла, заткнись, Лейла, о таком не говорят». Но я, правда, не понимаю, почему я должна молчать, чтобы кому-то было чуть проще, спокойнее? Я поддерживаю такие флешмобы, как #metooincest.
Флешбеки
Однажды на школьном уроке я пережила флешбек: перед глазами появилась картинка из раннего детства. Я стала по крупицам собирать воспоминания, анализировала, пыталась понять. И наконец вспомнила, как меня насиловал брат.
Сейчас могу описать происходившее в мельчайших деталях. Почему я раньше никому об этом не говорила? Было такое ощущение, что у меня открылась какая-то рана, было больно и очень неприятно. Я как будто заново пережила тот опыт.
Это происходило на протяжении нескольких лет. Мне было четыре года. А мой двоюродный брат был совершеннолетним.
Лейла в 4 года
«В то время как у детей в головах были куклы и песочницы, у меня в голове были Аллах и ад»
Мои отец и мама родом из Азербайджана. Мои корни — из Ирана. У нас была исламская, ну просто очень верующая семья. Мне с детства внушали, что Аллах един и, если я что-то не так сделаю, согрешу, буду вечно гореть в аду.
В детстве тебя насилуют, но ты не можешь сказать об этом маме, думая, что Аллах тебя такую не любит и никто тебя не примет.
Хиджабы не носили, но мама постоянно молилась. Она говорила: «К мальчикам подходить опасно».
Я жила в атмосфере классического запугивания 24/7.
В то время как у детей в головах были куклы и песочницы, у меня в голове были Аллах и ад.
Бог — это, по идее, в первую очередь любовь. Он примет тебя в любом состоянии, но мне внушали обратное. «Если будешь не такой, как мы хотим, ты сгоришь в аду, Лейла».
«Лейла, не подходи к своему брату»
После сексуального насилия мне было вдвойне страшно: будто я виновата в том, что со мной произошло. Брат-насильник не отставал: он тоже навязывал мне мысль, что я грязная и Аллах меня не любит.
Я молилась по десятку раз в день, была очень закрытым ребенком, всего боялась. До сих пор помню молитву намаза. Разбуди меня в три ночи — оттарабаню ее наизусть.
Лейла в 5 лет
Все началось, когда отец уехал на родину, оставив меня у своей сестры. У нее был сын. То я жила у них дома, то он у нас. Отца рядом не было, он и не мог предположить, что 18-летний парень будет приставать к четырехлетнему ребенку.
Помимо двоюродного, у меня был еще 35-летний сводный брат со стороны отца, с которым мы жили в одном доме. Он тоже ко мне приставал. Помню, отец что-то замечал и кричал: «Лейла, не подходи к своему брату!»
«Ты моя собственность, которая потом перейдет в собственность мужа»
Мне казалось, что травму я пережила, попыталась поделиться этим с мамой. Я обратилась к самому близкому человеку. А она просто сказала: «Да что ты придумываешь». По поводу взрослого 35-летнего брата ответила: «Быть такого не может».
У нас в семье говорят: «Ты не должна перечить мужчинам». Я запомнила одну мамину фразу: «Ты моя собственность, которая потом перейдет в собственность мужа». К тебе всю жизнь относятся как к обслуживающему персоналу и внушают: женщина не имеет права голоса.
Не поцелуешь в щечку — не буду с тобой дружить
Сначала двоюродный брат говорил: «Лейла, если не поцелуешь в щечку, не буду с тобой дружить». А я не хотела оставаться одна. Он казался мне позитивненьким мальчиком.
После требовалось поцеловать в губы, залезть в трусы, а потом полизать половой орган. Мне было четыре года, ему 18.
Помню ощущения: стыд, невозможность вымолвить хотя бы слово, беспомощность, боль, ноль мыслей.
У меня не было выбора, просто ждала, пока пытка закончится и он получит свое.
Его мама однажды застала нас, но сделала вид, что все окей. Если расскажу матери, она от меня откажется, думала я. А этот парень уверял: «Если скажешь хоть кому-то, будет плохо». Потом он перестал это повторять, это как бы само собой разумелось.
Он приходил к нам домой. Я пряталась. Но он находил повод, чтобы меня отыскать.
Работа Лейлы
Если бы мама объясняла про личные границы
О дальнейшей судьбе двоюродного брата не знаю почти ничего. На похоронах папы, когда мне было уже 14 лет, я видела его последний раз. Он зашел в комнату без стука, минуты три смотрел мне в глаза, потом молча ушел. Во мне были страх, ненависть, злость. Но я даже слова не могла вымолвить, меня парализовало.
Мне снились кошмары про квартиру этого брата: будто я пытаюсь открыть дверь, но чувствую, что сейчас кто-то подойдет и заберет меня с собой, а я ребенок и не могу дотянуться до ключей, сбежать.
Постоянно просыпалась в поту. Страшные сны не прекращались.
Хотя казалось, я все это уже пережила. На каком-то подсознательном уровне это во мне оставалось.
Если бы мама не пугала меня исламом, а объясняла, что есть личные границы, интимные зоны, что никто не должен к ним прикасаться. Или хотя бы сказала: «Лейла, если у тебя что-то происходит, расскажи». Не было никакого доверительного отношения. Никакого контакта. Я была сама по себе, что ли.
Насилие в раннем детстве = виктимность
Когда происходит что-то плохое, я замираю и молча пережидаю, как в детстве.
Братьев я простить так и не смогла. Хотелось, чтобы им поотрубали половые органы, которые нанесли мне столько вреда. За что? Ведь я была совсем маленькой.
35-летний брат приставал ко мне, пока я не ушла из дома. Хватал за грудь, поглаживал мои худые детские ноги. Он продолжил делать это даже после смерти отца. Брат засовывал пальцы мне в рот, а я чувствовала, как у него начинается эрекция. Думала, вдруг кажется. Сейчас понимаю: не казалось. Тогда ему было уже около 45 лет. А мне не было и пятнадцати.
Я приходила домой после школы, он лежал на диване и говорил: «Лейла, подойди, обниму». Я с детства знала эту классическую схему. Подойдешь, присядешь на диванчик, а он прижмет и не отпустит. Мне было шесть, семь, восемь, потом девять, десять лет... И каждый раз одно и то же. Расслабляешься, ждешь и чувствуешь его пот, этот мерзкий взрослый животный запах — теперь он со мной навсегда.
Ко мне относились, как к рабу
Ислам — религия, которая запрещает и ограничивает. Мне кажется, отсюда рождается какая-то нездоровая тяга к извращениям. Еще работает схема: девочка — это объект. Меня в семье никогда не воспринимали как собеседника, который имеет свое мнение. Относились, как к рабу.
Поэтому мне близок феминизм и активизм.
В 13 лет я поняла, что мне всю жизнь навязывали ложные ценности. Стало проще жить, дышать, двигаться. У меня было отвращение, злоба к верующим мусульманам. К православным я такого негатива не испытывала.
Ведь оба брата позиционировали себя очень верующими людьми. Я не понимала: как они могут называть себя верующими?! Почему они каждый день молятся, а потом делают такие страшные вещи?
Сейчас попустило. Многие педофилы — сами жертвы насилия. Возможно, это когда-то происходило с моими братьями. Бесконечный порочный круг. Сегодня отношусь к ним с жалостью, как к травмированным.
«Будешь слушать мамку?»
Двоюродного брата откуда-то отчислили. Потом, кажется, в армию пошел или откосил. Не хочу о нем слышать. Знаю, что у него нет девушки, он постоянно один.
А этот взрослый — с ним мы до сих пор периодически общаемся.
После смерти отца он в нашей семье стал авторитетом. Он и раньше был тираном, а потом совсем рехнулся. Постоянно унижал, психологически давил, не выпускал из дома, забирал средства связи. Пытался сделать меня послушной.
Однажды взял меня за ноги и перекинул через окно седьмого этажа со словами: «Будешь слушать мамку?» Я тогда пережила состояние жуткого шока.
Если я говорила о домогательствах, мне никто не верил.
Однажды он читал мне какие-то нравоучения, орал, а я просто смотрела на стену. «Лейла, ты меня не уважаешь», — крикнул он и ударил меня железной вешалкой по животу. У меня было внутреннее кровотечение и температура 38, приехала скорая.
Мама тогда сказала: «Лейла, ты же понимаешь, что сама виновата?» Когда меня забрали, брат поехал в больницу и следил, чтобы я не сказала лишнего. Из больницы я пошла в полицию. Там сказали, что не занимаются семейными делами. Рост у меня 1,53 м. Я начала плакать прямо в отделении полиции, просила принять заявление. Мужчина-полицейский расчувствовался и заявление принял.
Процесс шел долго.
Насильники имеют такое свойство: вчера они тебя били, а на следующий день они «зайчики».
Мать приходила ко мне и уговаривала забрать заявление. «Лейла, ты же не станешь подавать заявление на собственного брата? Он же тебя любит. Мы все тебя любим».
После смерти папы я пыталась наладить с мамой связь. Хотя она тоже абьюзивная, била меня в детстве. Когда я ушла из дома, она звонила, манипулировала, просила, чтобы я вернулась. Я написала ей большое сообщение, объяснила, почему уехала. Она делала вид, что не понимает. Она никогда не просила прощения. Я вернулась домой при условии, что она выгонит этого брата, она так и сделала.
Какое-то время я работала на вебкаме. Это тоже было очень мерзко и тяжело. Никаких больших денег там нет. Все это глупости. То, что ты получаешь, не сравнится с тем, что теряешь, работая там. Там снова объективация. Там ты снова вещь. Какое-то время наркотик (мефедрон) давал иллюзию забытья. Потом я поняла, что, если продолжу зависеть от этого ужасно аддиктивного и вредного для здоровья вещества, мне постоянно придется жить с моей абьюзивной матерью, я не смогу встать на ноги, обеспечивать себя финансово.
Теперь занимаюсь искусством. Поддержка людей дала мне мощный толчок что-то в своей жизни изменить. Хочу запустить блог. Постараюсь совмещать искусство и помощь людям, как это делает, например, блогер Nixelpixel.
Александра Стригункова, психолог фонда «Безопасный дом»
— Сексуальное насилие и эксплуатация детей значительно более распространенное явление, чем принято считать. Очень большая часть подобных ситуаций не попадает в статистику, поскольку дети в силу возраста и отсутствия информации не могут понять, что именно с ними происходит, а даже если понимают, бывают обвинены во лжи или проигнорированы.
Насильники умышленно используют запугивание и манипуляции для того, чтобы обеспечить молчание своих жертв.
Ребенок может думать, что происходит нечто «стыдное» и испытывать страх перед наказанием.
Особенно травматичной может быть ситуация инцеста, поскольку детей подвергают сексуальному насилию люди из близкого круга, те, кто должен оберегать и заботиться. Будучи полностью зависимыми, дети не обладают никакими инструментами для преодоления таких проблем.
В такой ситуации формируется уверенность в том, что никто не придет на помощь. Невозможность защитить себя и как-то контролировать происходящее вызывает сложности в понимании собственных границ. Начинаются проблемы с выстраиванием доверительных отношений с окружающими.
Это может приводить к диссоциации: в целях самосохранения человек воспринимает происходящее, будто оно происходит с кем-то другим.
Злоупотребление алкоголем или наркотиками часто становится средством побега от переживаний, связанных с сексуальным насилием.
Еще один важный фактор — влияние общества, которое часто склонно к обвинению людей, переживших насилие.
Представления ребенка о том, что с ним можно и нельзя делать, могут быть сильно искажены, и это делает его уязвимым для сексуальной эксплуатации и насилия в его будущей жизни.
Даже после того, как ребенок повзрослеет, ему бывает сложно осознать, что именно с ним происходило. Бывает невыносимо сложно соприкасаться с этой темой, осознавать свои чувства — страх, стыд, боль, отчаяние, бессилие. Поэтому особенно важной в ситуации инцеста становится психологическая помощь. Рядом с поддерживающим и сочувствующим специалистом пострадавший может заново сформировать представление о собственных границах, встретиться со своими чувствами, имея рядом того, кто будет на его стороне.
Очень важна возможность не оставаться со своей историей один на один.
Вероника Антимоник, эксперт фонда «Безопасный дом»
— Сексуальное насилие в отношении ребенка может совершить кто угодно. Чаще всего это члены семьи (отцы, отчимы, дяди, дедушки, братья и так далее) либо близкие (друзья семьи, соседи). Также это могут быть незнакомые ребенку люди.
Ребенку с детства важно объяснять про согласие и границы, про недопустимые действия, прикосновения и места (указывая названия этих мест).
Просить раздеваться, смотреть или трогать в определенных местах может только врач в присутствии родителей, когда есть какие-то причины для этого. Также важно не учить ребенка «слушаться всех взрослых», бояться их и делать все, что говорят. Важно объяснять, что не все взрослые хорошие, есть люди, которые могут причинить вред, которые могут обманывать, запугивать, использовать в своих интересах и тому подобное.
Важно учить ребенка прислушиваться к себе и своим ощущениям, если что-то смущает, настораживает, пугает и так далее, отказываться, уходить, сообщать кому-то, в идеале, взрослому, которому доверяешь.
Ну и самое главное — это доверие, чтобы ребенок не боялся сказать об этом. Ребенок не должен опасаться, что его накажут, самого обвинят в этом, не поверят. Он должен быть уверен, что его услышат, поверят, поддержат и помогут.
Лейле уже помогают наши коллеги из фонда «Безопасный дом».
«Безопасный дом» собирает 300 000 руб., чтобы поддержать 10 человек, которые прямо сейчас нуждаются в помощи.
Все они пережили торговлю людьми, сексуальную эксплуатацию и насилие.
Деньги необходимы, чтобы покрыть основные расходы проекта (проживание, питание и другие базовые нужды, медицинскую помощь), а также оплату специалистов, работающих с пострадавшими.
Вы можете помочь таким, как Лейла, получить помощь специалистов.
За последние пять лет в России на 42% выросло число преступлений против половой неприкосновенности несовершеннолетних: каждое шестое преступление совершается в семье. Часто пострадавшие не могут защитить свои права, обратившись в правоохранительные органы.
По статистике, всего около 4% детей лгут о сексуализированном насилии. Жертв насилия или насильственных действий больше — просто дети молчат.
Согласно исследованиям криминологов, в действительности фактов сексуализированного насилия в 7,8 раз больше, чем регистрируется. По данным центра «Сестры, из 10 преступлений регистрируется только одно.
Куда обратиться за помощью?
Фонд помощи «Птицы». Оказывает бесплатную психологическую, правовую и другую помощь людям, пережившим насилие. +7 (967) 967—39—29
Проект «Тебе поверят». Платформа для психологических, образовательных и медийных инициатив, направленных на сокращение уровня сексуализированного насилия над детьми и подростками.
Центр «Сестры». Оказывает психологическую поддержку пережившим сексуализированное насилие и их близким вне зависимости от возраста. +7 (499) 901-02-01
Сеть взаимопомощи женщин «ТыНеОдна». Контакты психологов и юристов.
Общероссийский телефон доверия для детей — 8 (800) 2000-122
Горячая линия «Ребенок в опасности» Следственного комитета РФ 8 (800) 707-79-78
Служба психологической помощи для подростков и молодежи до 23 лет «Твоя территория онлайн».
Кризисный центр «Мария» оказывает юридическую, психологическую и гуманитарная помощь женщинам и детям в трудной жизненной ситуации. 8-920-116-37-35
