БФ «Живой»
В семье директора фонда помощи взрослым «Живой» Виктории Агаджановой было принято помогать людям. Когда Вике исполнилось семь лет, ее родители стали беженцами из Азербайджана и столкнулись с бедностью, но добрые люди помогли их семье. В студенческие годы Виктория работала волонтером — поддерживала детей, больных раком.Через несколько лет открыла бизнес. А когда свое дело пришлось закрыть, устроилась в НКО. Сегодня фонд Виктории Агаджановой поддерживает людей от 18 до 60 лет, которые нуждаются в лечении и реабилитации после тяжёлых заболеваний.
Виктория Агаджанова
— Меня взяли в «Живой» на позицию координатора. Всему приходилось учиться. Я много читала, изучала методы работы зарубежных коллег.
Поначалу все истории пропускала через себя. По ночам снились люди, которые просили о помощи, а я понимала: не могу помочь всем!
Когда рыдала над очередным письмом, вдруг подумала: «Я помогаю людям, но кто поможет мне?
У меня есть маленькая дочь, и я нужна ей. Нужна своим родителям. Если не буду беречь нервы, мне не хватит ресурсов ни для семьи, ни для помощи подопечным.
Я воспитала в себе привычку смотреть на любую историю как на кейс. Есть проблема? Значит, ее надо решить. Рационально и без слез. Конечно, я до сих пор переживаю о подопечных, просто учусь контролировать эмоции.
Когда первая рабочая встреча начинается в 7:30 в одном конце города, а последняя заканчивается в 22:30 — в противоположном, невольно задумываешься: «Я правда хочу так жить? Не видеть семью? Целовать дочку, когда она уже спит? Постоянно пропускать вечеринки друзей?
Хочется все бросить и уйти, но проходит пара минут, и понимаю — не смогу жить иначе».
Когда мы в «Живом» придумываем новый проект, в голову приходит мысль: «Не справимся». Как будто пытаемся «съесть мамонта целиком». Но потом «разбиваем мамонта на небольшие части», и оказывается, чтот он не такой уж большой.
«Злость побуждает делать добрые дела»
Пациент, которого почти похоронили, вдруг встал и пошел — разве это не магия? За это и люблю свою профессию. Я злюсь на несовершенство мира, неповоротливость государственной системы здравоохранения, пьяного водителя, который стал причиной травмы моего подопечного. После минутной ярости возникает вопрос: как я могу изменить ситуацию? И рождается идея. Злость перерождается в энергию и дает толчок к изменениям.
Иногда, чтобы вытянуть человека с того света, достаточно познакомить его с хорошим врачом или найти людей, которые пожертвуют 100 рублей.
Устаю от работы, но силы возвращаются, когда получаю поддержку от семьи. Они не упрекают, что меня постоянно нет дома, а подбадривают звонками, открытками, горячим супом на ужин. Я не справилась бы без коллег по фонду и доноров. После посылов: «Давайте, ребята, жгите! Мы поможем!» избавляешься от страха и начинаешь действовать.
*Помочь фонду «Живой»
БФ «Аппарель»
Сергей Киселев живет в полной темноте уже 15 лет, но это не мешает ему организовывать мероприятия и помогать людям с инвалидностью вернуться к жизни. Сейчас он председатель ассоциации молодых инвалидов «Аппарель» в Калининграде. НКО устраивает развлекательные и спортивные мероприятия, организовывает путешествия для инвалидов.
Сергей Кисилев
— Я стал терять зрение в конце 90-х. Тогда и подумал: людей с такой же проблемой, как у меня, много, нужно объединиться. Я читал зарубежные социальные журналы и удивлялся: в других странах люди с ограниченными возможностями здоровья живут по-другому.
В России у инвалидов — скучные дни, прогулки от магазина и обратно, поездки на море раз в год.
Хотя мне дали инвалидность, я все равно был энергичен и стал предлагать себя в качестве волонтера для людей с нарушениями. Повел группу из двадцати инвалидов в кинотеатр. Очень переживал и «крутил» в голове: «Вдруг откажут?» Боялся, что мест в кинозале не хватит. Мы пришли, и я увидел пустой зал, который мог вместить еще 200 человек.
«Приходят мамы и плачут навзрыд»
— Родители одного паренька рассказали о его диагнозе: «У нашего мальчика столько операций было, такая тяжелая жизнь!»
Я говорю: «Где ж ваш мальчик? Приводите!»
Родители в ответ: «Он за дверью стоит, стесняется».
Интересуюсь: «Сколько лет мальчику?». Они мне: «Ему 34 года».
Я тогда подумал: «Ничего себе мальчик!»
Одна женщина плакала и жаловалась: «Сыну 23 года, сам в магазин не ходит, друзей у него нет». Я поинтересовался, что с ним, и она ответила: плохо слышит. Я опять подумал: так он еще и слышит!
После этих встреч я понял: родители сами растят совершенно беспомощных людей.
Я боялся, что мы не сможем перевоспитать инвалидов, которых всю жизнь опекали, не сумеем научить их самостоятельной жизни. Время и опыт дали понять: нет ничего невозможного.
Первая большая активность сообщества «Аппарель» — палаточные лагеря на природе. Я был единственным волонтером и развлекал подопечных, как мог. Раньше они сидели дома, поэтому переживали из-за нетипичной обстановки — комары, лес, костры. Задавали вопросы: а кто разобьет палатки? Тогда я понял, насколько они пассивные. В итоге мы и дрова собирали, и картошку чистили, и уху варили. В город подопечные вернулись совершенно другими людьми.
А недавно устроили катания с горок. Представляете, что такое для незрячих ехать на скорости вниз? Непередаваемые эмоции. Скоро проведем аромамероприятие. Наши подопечные не видят, не слышат, но запахи чувствуют. Мы хотим, чтобы они понимали: жизнь полна ярких красок. Можно путешествовать, сниматься в кино, да хоть в разведке служить.
Мой принцип работы — сразу объяснить человеку, что мы не будем с ним нянчиться.
Один «колясочник» спросил: «Я хочу чай. Где тут у вас волонтеры?», — а я ответил: «Ты можешь налить его сам, достаточно покрутить колесико и доехать до кухни.
Самая большая трудность — финансирование. Вместо того, чтобы тратить время на помощь, ищем ресурсы на коммунальные расходы.
Я окончательно ослеп 15 лет назад, но это не мешает заниматься фондом. В нашей организации нет здоровых людей: кто-то плохо соображает, ходит, слышит или видит. Если совместить нас, получится один полноценный сотрудник. В этом году нашей организации исполняется 22 года.
*Помочь фонду «Аппарель»
Фонд «Безопасный дом»
Елена Плотникова оказалась в социальных организациях случайно — в 19 лет устроилась волонтером в фонд им. Андрея Рылькова. Сейчас работает куратором в фонде «Безопасный дом» — единственной организация в России, которая пытается предотвращать торговлю людьми по всем направлениям, а также оказывает социальную и психологическую помощь пострадавшим.
Елена Плотникова
— Я росла в благополучной семье, поэтому в юности не видела «жести». Позже начала общаться с новыми людьми. И тогда — бум! Передо мной предстало адское зрелище в виде социального неравенства.
Я поняла, что люди крайне уязвимы, их засасывает бесконечный цикл насилия, им неоткуда ждать помощи.
Тогда я устроилась волонтером в фонд им. Андрея Рылькова, который занимается профилактикой ВИЧ-инфекции и поддержкой в трудных жизненных ситуациях. Я выбрала это НКО, потому что люди, зависимые от наркотиков, никому не нужны. Больных детей и стариков поддерживают охотно, а наркоманы вызывают отторжение.
Первое время мы дважды в неделю по ночам ездили на окраины Москвы и раздавали чистые шприцы у аптек. Я видела, насколько подопечным ценно было видеть нас, знать, что им есть куда обратиться.
Позже мы придумали проект помощи проституированным женщинам, так как многие из них наркозависимы.
Мы с коллегами выезжали на МКАД, и я видела, в каком состоянии находятся женщины, привозимые туда сутенерами.
Они были одеты в очень легкую одежду, совершенно не по погоде, по колено в февральской слякоти, совершенно беззащитные, напуганные, часто в состоянии алкогольного опьянения: выдержать такие испытания трезвыми практически невозможно.
Вид женщин на МКАДе вызывал ярость и давал стимул действовать, чтобы изменить ситуацию.
Это фемицид (от англ. femicide, — преднамеренное убийство женщин, потому что они являются женщинами - прим.ред.), который я видела и продолжаю видеть, занимаясь социальной работой с женщинами, пострадавшими от сексуальной эксплуатации.
Для меня это был рубикон — я поняла, что нашла свою тему. Тогда же я ушла из фонда Рылькова (по причине этических разногласий с сотрудниками).
Фонд — это ежедневная монотонная работа с очень сложными запросами в агрессивных внешних условиях.
Сотрудницы не обязаны быть добрыми или жалостливыми — они должны знать свое дело.
Я люблю работу и коллег по фонду «Безопасный дом», уверена в их профессионализме и в качестве оказываемой помощи. В фонде должны работать подготовленные люди с четким пониманием проблемы и знанием механизмов решения. Только тогда действия сотрудников принесут пользу людям, которые обращаются за помощью.
«Помогаем женщинам собрать себя по кусочкам»
— Смысл социальной работы с пострадавшими от коммерческой сексуальной эксплуатации — поддержать женщин, столкнувшихся с физическим и психическим разрушением.
Мы помогаем женщинам собрать себя по кусочкам. Восстановление может занять годы. Оно может не состояться вовсе. Поэтому важно действовать рационально, грамотно, безопасно.
Люди, пострадавшие от преступлений, имеют право рассчитывать на государственную поддержку. Но в нашей стране социальная политика и культурная норма таковы, что женщинам идти некуда.
НКО берут на себя функцию государства и занимаются колоссальными задачами при мизерных ресурсах.
Это чудовищно, но из-за отсутствия альтернатив — необходимо. Такая работа дает очень сложный, болезненный, отрезвляющий опыт. Мне спокойно от осознания, что я занимаюсь полезным делом. А в целом это просто работа — со своей спецификой, трудностями и радостями.
