Олег Мельников, руководитель движения «Альтернатива»
Огромная проблема нашей страны — эксплуатация младенцев, которую можно квалифицировать как детское рабство. Детей использует в основном «нищая мафия», покупая их для занятия попрошайничеством. Судьба таких детей очень печальна.
В среднем они живут от полутора до трех месяцев: им систематически дают снотворные препараты.
Попрошайничество почти всегда относится к сфере рабства. 151 статья Уголовного кодекса («Вовлечение несовершеннолетнего в совершение антиобщественных действий») должна защищать детей в подобных случаях. К сожалению, она не работает, ведь младенец не просит деньги самостоятельно. Он не является непосредственно вовлеченным в мошенничество, хотя его используют как реквизит.
Есть случаи сексуальной эксплуатации тех, кого привозят в Россию. Одну 15-летнюю девушку привезли по поддельным документам для занятия проституцией. Мы освободили ее, когда ей было 16.
Законы не работают
Нужно изменить комментарии к закону. Если человек стоит с грудным ребенком на руках с целью попрошайничества, часто это так называемая «мадонна» (попрошайка с детьми — прим.ред.), он должен автоматически становиться виновным по статье 151 (вовлечение несовершеннолетних в мошенничество).
Все понимают, что это способ заработка, но никто не может это доказать, потому что комментария (согласно которому попрошайка с ребенком будет автоматически попадать под уголовную ответственность) к этому закону нет.
Если видишь на улице «мадонну» с младенцем
В таких случаях лучше, чем полиция, ничего не подействует. Звонить нужно именно туда. И, конечно, нельзя давать деньги.
В Москве, Петербурге, Дагестане мы можем быстро доехать, задержать женщину с младенцем и провести экспертизу: родственница она этому ребенку или нет. К сожалению, активисты нашего движения не могут поехать в регионы. Из 16 представительств у нас осталось три.
Привлечь «мадонн» к уголовной ответственности сложно. У нас были случаи, когда одну и ту же женщину с одним свидетельством о рождении мы задерживали с тремя разными детьми. Сотрудник полиции понимал, что это не ее дети, а сделать ничего не мог, — не было никаких биометрических данных. Возможно, у нее есть свои ребенок, но попрошайничает она с чужими.
Проблемы «Альтернативы»
У нас стоит стабильная очередь на освобождение людей из рабства. Мы едем в то или иное место и вывозим оттуда человека, попавшего в беду. Выкупа мы не платим. Оплачиваем только транспортные расходы.
Мы освобождаем много людей. Часть из них — не граждане России. Они вынуждены жить у нас до восстановления документов. Сейчас у нас как минимум пять иностранных граждан, которые не могут восстановить документы из-за того, что закрыты консульства, и они не могут выехать из-за закрытых границ. Примерно две-три недели эти люди жили у нас.
На содержание одного человека у нас уходит примерно 550-600 рублей в день. Для нас это большие расходы, потому что общий бюджет движения маленький. Мы вынуждены откладывать операции по освобождению, потому что у нас не хватает денег.
В среднем мы освобождаем примерно 100-150 человек в год. Иногда больше, иногда меньше.
Основная часть бывших рабов — граждане России. Процентов 30 — граждане других стран.
«Еще год — и все»
Почему лично я начал заниматься освобождением людей из рабства? Все получилось случайно. Один знакомый попросил помочь. В Пакистане удерживали его родственника. Мы поехали туда. Освободили его, поговорили, увидели, что там происходит. Когда вернулся, разговаривал со всеми знакомыми журналистами, рассказывал им о том, что современное рабство — это огромная проблема. Никто ничего не написал. Параллельно я рассказывал об этом в соцсетях.
Люди начали обращаться с просьбой о помощи. Я подумал: еще месяц — и все. Не планировал связывать жизнь с подобной деятельностью. А потом думаю: ну ладно, до конца года. Спустя год решил: надо найти кого-то, кому все это передать. Потому что наша деятельность — это для людей последняя надежда. Как все это бросить? До сих пор никого не нашел и видимо не найду.
Неблагодарная работа
Наша работа очень специфическая. Те, кого мы освобождаем после пяти-десяти лет рабства, не пахнут цветами, не вызывают сострадания. Они вызывают шок. Я сам уже года три не общаюсь с освобожденными лично.
От команды, которая начинала эту работу, остались я и еще один человек. Остальные сотрудники сменились. Многие просто не выдерживают, уходят, впадают в депрессию. Тяжело.
Я встречал людей, бывших рабов, у которых гнили конечности. У одного мужчины, гражданина Белоруссии после жизни в рабстве гнила нога, и мне нужно было ехать с ним к врачу. У него не было документов.
Мы везли его из Ставропольского края. На каждом посту объясняли, что это за человек, и почему у него нет документов. Кто-то из сотрудников полиции понимал, а кому-то требовалась взятка. Мы изо всех сил старались довезти его до Минска, где ему оказали срочную помощь.
