Олеся и Андрей — родители четырех сыновей. Недавно они окончили Школу приемных родителей (ШПР) фонда «Дорога жизни», а в феврале 2022 года взяли из детского дома девочку Злату. О том, как прошли первые месяцы жизни с новым членом семьи, какие возникли сложности и какую помощь оказывают специалисты ШПР, Олеся рассказала +1Люди.
Мы познакомились с мужем через мою одноклассницу. Андрей жил в Новокузнецке, а я в Кемерово. Он предложил мне приехать к нему. Уже через месяц мы поженились и стали вместе жить. Мне было 24 года, Андрею — почти 28.
Через год у нас родился Платон, через два года — Богдан. Спустя шесть лет на свет появился Мирон, еще через шесть — Ермак. Его я родила уже в Москве. Мы переехали в столицу потому, что наши старшие дети серьезно занимаются спортом: Платон — конькобежным, а Богдан — шорт-треком.
Вся наша жизнь крутится вокруг детей. Мы давно раздумывали над тем, чтобы взять ребенка из детдома. Но я забеременела Мирошей сразу, как только мы собрали документы. Когда сын подрос и стало поспокойнее, мы решили, что пока у нас есть время и силы, самое время исполнить задуманное.
Олеся и Андрей с детьми
Дети есть, приезжайте
Мы окончили Школу приемных родителей при фонде «Дорога жизни» перед Новым годом. Потом собрали необходимые справки и документы, получили заключение органов опеки. Андрей собрался по работе в Сибирь. Я попросила его встать на учет там. Дело в том, что в центральной России почти все маленькие дети распределены по семьям, а в Сибири деток хватает. Например, в Кемеровской области в детских домах находится 1791 ребенок, 124 из них — менее 4 лет, в Красноярском крае — 1802 ребенка. В Красноярском крае Андрею сказали, что мы должны вставать на учет вместе, так как заключение об опеке оформлено на нас двоих. Но я не могла тогда к нему прилететь, поэтому муж поехал в Кемерово. Его поставили на учет без меня: сотрудники приюта пошли нам навстречу. Они направили нас в органы опеки города Полысаево. После этого муж позвонил мне: «Приезжайте».
Мария Беккер, психолог и координатор Школы приемных родителей фонда «Дорога жизни»:
«Это не типичный момент. Опеки действительно принимают заявление только от супружеской пары, если заключение выдано на двоих. Но исключение подтверждает правило: «кто ищет, тот всегда найдёт».
Наша дочь
Помню, как в Полысаево нас знакомили с историями детей. Даже не знаю, как описать мое состояние в тот момент... Полная растерянность. Сижу в каком-то тумане, и понимаю, что вот-вот и у меня будет приемный ребенок. В голове полная каша: имена и фото детей смешались в кучу.
Муж остановил внимание на Злате. Спросил: «А что это за девочка?» Нам сказали, что малышке год и месяц, что мама оставила ее в роддоме, и никогда ей не интересовалась. Так мы получили направление на Злату.
Мы приехали в дом ребенка. Очень старенькое здание, еще советской постройки. Учреждение закрыто на карантин. Нас не пускают. Как так? Дело в том, что органы опеки относятся к отделу образования, а детский дом — к отделу здравоохранения. И они друг с другом не очень взаимодействуют, поэтому в одном отделе не знают, что происходит в другом.
А у нас на все про все всего неделя, ждать бесконечно мы не можем. Что делать? Сотрудница опеки договорилась с заведующей детского дома, как нам увидеть Злату — воспитательница поставила малышку на подоконник и показала ее нам в окошко через решетку. Когда Злата увидела нас, чужих для нее людей, она сразу захныкала. Андрей посмотрел на меня посмотрел и спросил: «Ну, что, наша дочь?» Я говорю: «Наша...» И все. У нас не было никаких сомнений в обратном.
Так же через окно мы передали документы и подписали соглашение на опеку. На улице был жуткий мороз, и мы очень замерзли. Это было 25 февраля 2022 года.
Мария Беккер, психолог и координатор Школы приемных родителей фонда «Дорога жизни»:
«Не самая лучшая история знакомства с ребёнком, но и такие случаи имеют место, и в семьях все складывается хорошо. Однако я остаюсь при своём мнении. Сначала вы получаете направление на ребёнка, затем приезжаете и знакомитесь через специалиста по социальной работе и врача с личным делом и медицинской картой. И только затем вы принимаете решение, знакомиться с ребёнком или нет. После подписания согласия на опеку я рекомендую ещё несколько недель посещать ребёнка, чтобы и вы, и он могли все осознать. Это положительно скажется на вашей взаимной адаптации».
Сначала только спала и ела
Злата была в таком состоянии, что человек, не знакомый с проблемами детей-сирот, мог бы испугаться. Например, она не откликалась на свое имя. Наверное, в доме ребенка детей много, а нянечек мало. Вряд ли нянечки уделяют достаточно внимания каждому малышу, называют по имени.
В первые дни в новом доме Злата только спала и ела. Сейчас она откликается на имя, произносит отдельные слоги, научилась собирать пирамидку, листает книжки.
Злата — девочка с инвалидностью, она требует больше внимания и заботы, чем обычные дети. У Златы врожденная косолапость, но достаточно легкая форма болезни. Мы уже ездили в Ярославль, к врачу. Ей сделали операцию и обеспечили необходимый уход. Но на ночь ей нужно надевать брейсы (специальная обувь с фиксатором, которую носят при косолапости, — Прим. +1Люди). Мироша учит Злату ходить. Сейчас она уже может пройти весь коврик.
Руки по швам и проблемы со сном
Злата плохо понимает, что можно, что нельзя. Я думаю, в детском доме многое можно. Вряд ли там есть незащищенные розетки, провода, вряд ли там можно что-то оторвать, например, кусочек обоев. Дома же все иначе.
Иногда я виню себя за то, что слишком строга со Златой. Но я понимаю, что если сейчас не выстрою какие-то границы, потом с ней не справлюсь.
В детском доме у Златы был очень необычный режим: два часа бодрствования и два часа сна. Я долго не могла понять, почему Злата не спит. Потом догадалась, что в доме ребенка детей могли пеленать на ночь. Когда я аккуратно завязала ей ручки пеленочкой — она уснула. Руки связывали, видимо, и во время еды, потому что она не тянется ни к тарелке, ни к ложке. Я же знаю, как обычно, ведут себя дети. Посади обычного ребенка — разве он будет спокойно сидеть? И ложку отберет у тебя, и тарелку, и всю еду на себя намажет. А у нее руки всегда по швам. Она ждет, чтобы ее накормили. Когда мы ее забрали, она долго играла руками, рассматривала их. Обычно дети в ее возрасте уже не играют руками. Она же вела себя так, как будто она свои руки редко видела.
За два месяца, что Злата у нас, многое изменилось. Я даже начинаю забывать, что и как было сначала. Мы уже почти не связываем ей руки пеленочкой перед сном. Мы выправили режим: сейчас Злата спит один раз в сутки.
Стоит ли брать ребенка из детского дома
Воспитание приемного ребенка дается тяжело. Если вы сомневаетесь, стоит ли брать ребенка из детдома, лучше этого не делать. Мы к этому решению шли годы, и до сих пор нам очень сложно.
Во-первых, психологически. Поначалу приемный ребенок — чужой для вас человек. Приходится привыкать. Относиться к приемному ребенку так же ровно, как к своему, не получается. У меня даже были приступы раздражения. Например, во время еды Злата все время кричит. Почему? Представьте себе детский дом. Там все воспитанники едят по очереди и все галдят. И Злата так же ведет себя дома. Если, не дай Бог, я отвернулась к другому ребенку, она кричит так, как будто происходит что-то ужасное.
Я отношусь к этому с пониманием, но мне приходится ей объяснять, что так нельзя, что есть и другие члены семьи. Она не хочет ждать, пока я приготовлю еду, положу в тарелки, накормлю младшего сына. Сейчас она понемногу перестает кричать, но это труд, это работа, мне приходится ее потихоньку перевоспитывать.
С едой вообще самая большая проблема. Злата постоянно голодная, все время хочет есть и даже соринки с полу постоянно собирает и пытается съесть. Это тоже последствия пребывания в детском доме: возможно, еда — единственное удовольствие, которое доступно воспитанникам сиротских учреждений.
Мы с мужем все обсуждаем
Мой муж понимает, что все эти сложности — временные. Андрей Злату очень любит. У меня даже есть маленькая капля ревности. Но это такая добрая ревность. Я понимаю, что и она его очень любит. Они вместе проводят много времени. И вообще это он ее нашел и выбрал: изначально мы ехали в детдом за мальчиком того же возраста, что и Ермак. Первые несколько часов Злата боялась Андрея, так как мужчин в доме ребенка нет. Это естественно. Зато потом полезла к нему на руки.
Когда мы учились в ШПР, нам задавали вопрос — как изменится ваша жизнь, когда у вас появится приемный ребенок. Я написала, что так же, как если бы появился наш собственный ребенок. Но, на самом деле, ситуации различаются.
Например, все мои дети спали вместе со мной. Со Златой так не сработало. За 16 лет совместной жизни я впервые стала спать отдельно от мужа, на диване. Сейчас Злата спит в нашей комнате, но в своей кроватке. Я должна ее слышать, потому что она и поплакать может, и молока я ей ночью даю. Ведь у нее недорост и недовес, как и у всех сирот.
Дети нас поддерживают
Дети уже давно были готовы к тому, что мы возьмем ребенка из детдома. Ведь я хотела этого еще до замужества. У меня были проблемы по женской линии и мне сказали, что у меня может не быть детей. Так я задумалась о приемном ребенке. Мама мне говорила: «Ты с ума сошла, какой ребенок!»
Она не была согласна с нашим решением, и свекровь тоже. Это сейчас они свыклись. Не знаю, что у мамы сейчас на душе, она не говорит. Но знаю, она боится, что скажется наследственность: «Вдруг что вылезет». На это я ей отвечаю: «А если у своих детей что-то вылезет, то что? Не рожать?»
У меня есть силы и желание, так почему мы не можем взять ребенка из детдома? Муж за, я за, дети нас поддерживают. Ребятишки хорошо ладят со Златой. Например, Мирон с ней часто играет, может и покормить, и переодеть.
Как нам помогла ШПР
Когда мы взяли Злату, нужно было срочно решать вопрос с ее лечением. Запись в нужную клинику была только на 5 апреля. Ждать почти два месяца — очень долго, ведь Злате нужны брейсы. Нам помогли специалисты фонда «Дорога жизни». Они подсказали, к какому врачу обратиться, дали номер телефона.
Через несколько дней мы были на приеме. С нас не взяли денег и еще выдали на полгода совершенно новые брейсы! А ведь они стоят больше 25 000 руб. Я даже расплакалась, так была удивлена.
Кроме того, нас консультирует юрист фонда Наталья Рождественская. Она постоянно на связи, поддерживает, подсказывает, куда обратиться и как подготовиться к предстоящему суду. Мы хотим удочерить Злату. Помогает и психолог фонда Мария Беккер. К примеру, мы обсуждали с ней, почему Злата кричит, как мне реагировать на такое поведение. Я могу обратиться к Марии в любой момент.
Во время учебы в ШПР мы получили много ценных рекомендаций. Мне очень помог совет, как поступить, когда с приемным ребенком совсем трудно. Оказалось, лучшее решение — отойти от него. Просто отстраниться, прогуляться и проветрить мозги.
Никаких тайн
Но самое главное, что я поняла во время обучения, — не должно быть тайны усыновления. Я была убеждена в том, что нельзя говорить ребенку, что он приемный. Сотрудники Школы помогли мне понять, что это неправильный подход.
Они посоветовали представить себя на месте Златы. Я росла без отца, мать была против нашего общения. Когда мне исполнилось 18 лет, я собралась и поехала к отцу. Помню, что для меня было важно его увидеть, несмотря на то, что он ко мне не тянулся. Я до сих пор общаюсь с ним и с его семьей. Так я поняла, что тайное усыновление — плохо для ребенка.
Когда Злате будет года четыре, я расскажу ей нашу историю в виде сказки. «Есть такой домик, где дети ждут маму и папу. Мы с папой забрали тебя оттуда». Если она захочет увидеться со своей мамой, я не стану чинить преград.
Дети не уходят из хороших семей. Если она решит жить со своей мамой, в чем я, конечно, сомневаюсь, наверное, мне будет больно, но я не скажу ей — уйдешь и больше не возвращайся. Скажу: ты взрослая, решай сама.
Осенью 2021 года столичный Департамент труда и соцзащиты назначил благотворительный фонд «Дорога жизни» уполномоченной организацией по подготовке замещающих семей. При фонде открылась Школа приемных родителей, которые готовы взять ребенка-сироту с ограниченными возможностями здоровья. Курс рассчитан на три месяца, обучение бесплатное. К сожалению, из-за экономического кризиса преподаватели школы могут остаться без зарплаты. Месяц работы ШПР стоит 65 000 рублей. Это сумма покрывает труд семи педагогов. Поддержите проект фонда «Дорога жизни», чтобы как можно больше детей с инвалидностью обрели заботливых родителей.
